Простите за пафос, но это О**ИТЕЛЬНО.
Чувак вдохновился звуками синтезаторов 60-70-х годов и написал по сути гимн в их честь.
В оригинальном виде синтезаторы оказались недоступны - логистика, финансы итд. (прикиньте, сколько будет стоить собрать вместе, скажем, девять Минимугов). Вместо дорогих и тяжелых аналоговых машинок у исполнителей просто миди-клавиатуры, прицепленные к ноутбукам, внутри которых имитирующий софт. Поэтому официально музыка в честь не исторических инструментов, но "исторических звуков". Делается оговорка, что все звучит не так, как тогда - но на самом деле звучит ДОСТАТОЧНО натурально. Более того, звучит на самом деле совершенно круто. C'est le ton qui fait la musique. Будто попал на выдающийся андеграундный импровизационный сет в берлинский Boiler Room (или куда надо попадать в Берлине на такие вещи?).
Как это получается?
Ну во-первых, одних звуков мало, для композитора с них все только начинается.
Звуки помещаются в тщательно выписанную конструкцию, состоящую из тысяч элементарных фигур. Нота, интервал, аккорд, пассаж; точка, линия, облако; вверх, вниз; прошагали, пробежали, покачались, подвисли итд. Фигуры все время варьируются, существуют вроде и рядом, но в постоянном рассинхроне, расстояния между ними по прямой тоже все время меняются. Музыка пульсирует непрерывно, но неравномерно и непредсказуемо. Впечатление от нее не столько равновесия и порядка, сколько некоторой сбивчивой загадочности. Если эта звуковая машина и существует по каким-то законам, то от обнаружения они скрыты. Всё вместе собирается в три части по классической схеме: быстро - медленно - быстро (или м.б. точнее: ритм - дрон - ритм). По мере продвижения каждой части тембры становятся интенсивнее и жестче - но общей гармонии (а музыка парадоксальным образом крайне гармоничная) это, как ни странно, даже способствует.
Во-вторых, все-таки снова звуки.
У меня откуда-то есть ноты, и я, конечно, с ними слушал.
Но бумажные ноты этой музыке чисто как медиум не соответствуют. В них есть инструкции, какую клавишу в какой момент нажать, но нет двух главных вещей - саунда и строя. А эта музыка живет только благодаря саунду и строям. В каждый момент времени у каждого синтезатора свой тембр - они широко распределены по панораме и поэтому слышны все сразу. Более того, иногда только по положению звука в правом или левом ухе и получается понять, в каком месте партитуры ты сейчас находишься, играют-то все примерно одно и то же. Каждый новый блок структуры - это смена девяти тембров на девять новых (иногда резкая, иногда не очень).
А вся пьеса в итоге - триумф тембровой вариативности и, кажется, попытка включить в игру не отдельные прикольные звучки, а весь комплекс возможностей сразу. Вполне в немецком духе - товарищи от Бетховена до Штокхаузена оценили бы масштаб притязаний на контроль.
Плюс патчи бывают сложные (нажимаешь одну кнопку, а звучит аккорд), а октава может делиться не только на 12, но также на 10 частей или на 31.
Из комбинации всего этого вместе рождаются временами абсолютно неописуемые звукосочетания. Геометрическая поэзия, добываемая из звуковых красок. Восьмибитный Tondichtung. Который тут Штраус? Слазь, кончилось твое время.
* (Здесь вы должны остановиться, послушать, а потом вернуться и прочитать остальное) *
Вообще-то Rundfunk кажется пьесой из какой-то альтернативной реальности. Ее появление в мире, где есть инстаграм-блогеры, семейство Кардашьян, жизнерадостно дебильные мультперсонажи и коллектив "Сопрано Турецкого" - выглядит логической ошибкой, сбоем в матрице. Точнее, наоборот - как раз наш мир на ее фоне выглядит неприглядно. А представьте, если бы человечество после пика в 60-70-е не начало последовательно тупеть? Если бы эта линия не прервалась и мы пришли бы примерно к такой же музыке, как здесь - но не скачкообразно, не уникальным личным проектом внутри гетто фестивального артхауса, а в процессе массового поступательного развития электронной музыки?
Что было бы тогда?
Нажмите, чтобы раскрыть...